|
||||||
Микоян Анастас Иванович Микоян Анастас Иванович [р. 13(25).11.1895, с. Санаин, ныне Туманянского района Армянской ССР], советский государственный и партийный деятель, Герой Социалистического Труда (1943). Член КПСС с 1915. Окончил армянскую духовную семинарию в Тбилиси, учился на 1-м курсе Эчмиадзинской духовной академии. Вступив в РСДРП, вёл партийную работу в Тбилиси, Эчмиадзине, сотрудничал в социал-демократической печати. После Февральской революции 1917 организатор Эчмиадзинского совета, затем пропагандист в Тбилиси, Баку, член Тифлисского комитета партии. В октябре 1917 делегат 1-го съезда кавказских большевистских организаций, затем член Президиума Бакинского комитета большевиков; редактировал газету "Социал-демократ" (на армянском языке), позже "Известия Бакинского Совета". В марте 1918 участвовал в подавлении контрреволюционного мятежа мусаватистов, был ранен. Летом 1918, в период борьбы с германско-турецкими интервентами, комиссар бригады Красной Армии; участвовал в руководстве боевыми действиями на фронте. После временного падения Советской власти в Баку в июле 1918 председатель подпольного горкома партии. Предпринял попытку освободить арестованных бакинских комиссаров, но сам был арестован в Красноводске и лишь случайно с несколькими товарищами избежал расстрела; находился в красноводской, затем в кизыл-арватской и ашхабадской тюрьмах. В феврале 1919 по требованию бакинских рабочих английские оккупанты вынуждены были освободить М. с группой арестованных и выслали их из Закаспия в Баку. С марта 1919 М. — во главе большевистского подполья в Азербайджане; член Кавказского краевого комитета партии; установив связь с Москвой, Астраханью, организовал доставку нефтепродуктов для Красной Армии. В октябре 1919 по поручению Кавказского крайкома партии перешёл через деникинский фронт и прибыл в Москву, где встречался с В. И. Лениным, участвовал в заседаниях Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б), на которых решались вопросы партийного строительства в Баку и в Закавказье. 28 апреля 1920 в Баку началось вооруженное восстание; с передовым отрядом бронепоездов 11-й Красной Армии, направленной на поддержку восставших, М. прибыл в Баку, где остался на руководящей работе. С октября 1920 заведующий агитпропотделом, член бюро, секретарь губкома в Нижнем Новгороде (ныне г. Горький). В 1922—24 секретарь Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б) в Ростове-на-Дону. В 1924—1926 секретарь Северо-Кавказского крайкома партии, член РВС Северо-Кавказского военного округа. В 1926—30 нарком внешней и внутренней торговли СССР. В 1930—34 нарком снабжения СССР. В 1934 — начальник 1938 нарком пищевой промышленности СССР. В 1937—46 заместитель председателя СНК СССР, в 1941—46 член бюро СНК СССР, одновременно в 1938—46 нарком внешней торговли. Во время Великой Отечественной войны в 1941 председатель Комитета продовольственно-вещевого снабжения Красной Армии; в 1942—45 член ГКО, осуществлял контроль за организацией всех видов снабжения войск; одновременно в 1943—1946 член Комитета при СНК СССР по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от фашистской оккупации. В 1946—55 заместитель председателя, в 1955—64 1-й заместитель председателя Совета Министров СССР. Одновременно в 1946—1949 министр внешней торговли СССР, в 1953—1955 министр торговли СССР. В 1964—65 председатель Президиума Верховного Совета СССР, с декабря 1965 член Президиума Верховного Совета СССР. Делегат 10—24-го съездов партии; на 11-м съезде (1922) избран кандидатом в члены ЦК, с 12-го съезда (1923) член ЦК партии. С 1926 кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б), с 1935 член Политбюро ЦК ВКП(б), в 1952—66 член Президиума ЦК КПСС. В 1919 кандидат в члены, в 1920—27 член ВЦИК РСФСР, с 1922 член ЦИК СССР. Депутат Верховного Совета СССР 1—8-го созывов. Автор многих работ по вопросам советской экономики и истории партии. Награжден 5 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, орденом Красного Знамени и медалями. Соч.: Пищевая индустрия Советского Союза. [Речи и доклады], М., 1939; Мысли и воспоминания о Ленине, М., 1970; Дорогой борьбы, кн. 1—, М., 1971—. источник:
http://slovari.yandex.ru/~книги/БСЭ/Микоян%20Анастас%20Иванович/ "... сам Сталин был не очень-то храброго десятка. Ведь это невозможное дело: Верховный Главнокомандующий ни разу не выезжал на фронт! Впрочем, один раз поехал. Отвлекусь от основного текста ради этого эпизода. Зная, что это выглядит неприлично, однажды, когда немцы уже отступили от Москвы, поехал на машине, бронированном "Паккарде", по Минскому шоссе, поскольку оно использовалось нашими войсками и мин там уже не было. Хотел, видно, чтобы по армии прошел слух о том, что Сталин выезжал на фронт. Однако не доехал до фронта, может быть, около пятидесяти или семидесяти километров. В условленном месте его встречали генералы (не помню кто, вроде Еременко). Конечно, отсоветовали ехать дальше - поняли по его вопросу, какой совет он хотел услышать. Да и ответственность никто не хотел брать на себя. Или вызвать неудовольствие его. Такой трус оказался, что опозорился на глазах у генералов, офицеров и солдат охраны. Захотел по большой нужде (может, тоже от страха? не знаю), и спросил, не может ли быть заминирована местность в кустах возле дороги? Конечно, никто не захотел давать такой гарантии. Тогда Верховный Главнокомандующий на глазах у всех спустил брюки и сделал свое дело прямо на асфальте. На этом "знакомство с фронтом" было завершено и он уехал обратно в Москву." Анастас Микоян - политический оборотень За способность выходить целым и невредимым из всех исторических водоворотов Анастаса Микояна нарекли политическим оборотнем. Политическая карьера А.Микояна трактуется на современном этапе авторами, вроде Роя Медведева, как «путь от Ильича и до Ильича» (5,167). Пересаживаясь из одного наркомовского кресла в другое, Микоян единственный, кому удавалось оставаться в окружении Сталина, затем Хрущева и Брежнева. По запутанности и противоречивости «героического» прошлого с Микояном, пожалуй не сравнится ни один советский лидер. В приторных славословиях о нем в советской историографии писалось, что сей деятель стал членом РСДРП с 1915 года. Насколько это несоответствует действительности, можно судить по выступлению армянского коммуниста Тер-Ваганяна на XVII общебакинской конференции АКП(б) в 1927 году: «Тов.Микоян,- во мне здесь говорит больше историк, чем политический противник,- в 1915 г. был членом добровольческого отряда члена ЦК дашнакской партии Джамаляна. В феврале 1915 г. в Центральном органе дашнаков «Оризоне», был отпечатан портрет Микояна в маузериской форме и во главе с маузеристами. Это можно доказать документально» (10,105). Начавший свою карьеру в банде кровавого палача Андроника на фронтах Первой Мировой войны, Микоян не скрывал данный факт своей биографии. В своих мемуарах Микоян пишет: «Записавшись добровольцем, я с группой учащихся семинарии в один из ноябрьских дней 1914 г. сел в воинский эшелон на станции Навтлуг и благополучно добрался до пограничного города Джульфа. Там в течение одной недели прошли небольшую подготовку, после чего нас отправили на фронт для пополнения дружины Андроника. В 1918 году, когда я был комиссаром бригады Красной Армии на фронте против наступавших на Баку турок, я прочитал в газете «Бакинский рабочий» сообщение об Андронике, о котором с 1915 года не имел никаких сведений» (6,42;7). Об участии Микояна в военных действиях против Османской армии в составе 1-й добровольческой дружины, возглавляемой Андроником, писал в своих воспоминаниях маршал Х.Баграмян: «Весьма знаменательно, что в составе дружины Андроника некоторое время сражался против турок молодой Анастас Микоян» (2,21). Дашнакский период деятельности Микояна продолжился в Баку. В архиве сохранились материалы о его участии в собрании армян-студентов в Баку 24 декабря 1917 года в гимназии Тутовой, на котором молодые дашнаки постановили ввести обязательную воинскую повинность среди армян-студентов. В ранге комиссара 3-й дашнакской бригады под командованием другого армянского палача-Амазаспа, Микоян принимал активное участие в резне азербайджанцев весной 1918 г. В архиве сохранилось донесение Микояна из штаба Амазаспа в Баку С.Шаумяну : «Мусульманское население занятых местностей, оставив все, удалилось. В долинах Шемахи и Геокчая хлеб созрел и нет уборщиков». А вот строки из другого документа, предельно ясно раскрывающего дашнакское прошлое Микояна: «Наши славные армянские полки под командованием народных героев Андроника и Дро наголову разбили турецкие войска, где наши львы в бою храбро соревнуются между собой» (3). Касаясь событий марта 1918 года в Баку, он пишет: «Еще за неделю до этого восстания я прекратил свою агитационную работу, перестал посещать рабочие собрания и целиком переключился на дела вооружения и создания боевых отрядов…Военные действия однозначно носили гражданский характер. Поэтому мы с энтузиазмом продолжали сражаться. Мы просто целились в головы и стреляли» (7). Микоян руководил также наступлением большевистско-дашнакских сил в Ичеришехере. Этот факт потверждается сыновьями Микояна в опубликованном ими материале в «Военно-историческом архиве» (2а,30). В опубликованной 12 апреля 1918 года в «Известиях Бакинского Совета» статье под названием «Одержанная победа и очередные задачи», Микоян дает следующую оценку результатам мартовских событий 1918 года : «Одним мощным, неожиданным для врагов ударом Бакинский Совет раздавил голову восставшей помещичье-буржуазной контрреволюции. Славная победа рабочего правительства на улицах гор. Баку над угнетателями народа, обманывавшими большинство темных мусульманских масс, ошеломила и явных, и тайных («нейтральных») врагов и заставила их всех беспрекословно признать силу и власть Советов и «отдать все свои силы» в распоряжение его для борьбы против контрреволюции». С цинизмом, прямо пропорциональным масштабу жертв среди азербайджанского населения, Микоян предлагал: «Необходимо сказать мусульманской бедноте, дать ей понять, что борясь против контрреволюционных повстанцев, мы боролись за кровные интересы самой мусульманской бедноты, как и всего рабочего класса. Нужно показать её , что власть Совета это её власть, единственно последовательная и верная защитница её интересов» (7а,28). Однако выступая в 1923 году на V съезде АКП(б), Микоян вынужден был признать, что на самом деле мартовские события привели к «ещё большему отчуждению мусульманских трудовых масс от Советской власти» (2а,49). О дашнакском прошлом биографии Микояна позже в середине 20-х годов напомнит ему Л. Троцкий: «Вот у вас в ЦК сидят люди, вроде Микояна, который был дашнаком в 1917 году» (10,87). На дашнакское прошлое Микояну укажет Н.Нариманов в телеграмме Сталину в декабре 1923 года (8,48). Позже перекрасившийся в большевика, Микоян, чудом избежав гибели вместе с бакинскими комиссарами, заслужил одобрение Москвы своим рвением и «большевистской принципиальностью». Микоян всячески старался утаивать наиболее темные страницы из своей биографии. Одной из таких «белых пятен» являлась его роль в судьбе т.н. 26 бакинских комиссаров. В советской историографии история ареста и расстрела Бакинских комиссаров в основном писалось на основе мемуаров двух участников этих событий: Сурена Шаумяна (старшего сына Степана Шаумяна) и Анастаса Микояна. После смерти С.Шаумяна в 1936 году эту «благородную миссию» взял на себя Микоян. Таким образом у Микояна появилась возможность широкого маневра и произвольной интерпретации событий, делая из них соответствующие выводы. Микояновская версия была взята за основу, перекочевывая в различные академические труды и монографии. Так касаясь вопроса ареста комиссаров, Микоян в своих воспоминаниях утверждает, что как член Бакинского Совета рабочих депутатов, причем избранный в период диктатуры Центрокаспия, он добился от руководителей следственной комиссии по делу комиссаров Велунца и Далина письменного распоряжения на освобождение арестованных и их эвакуации из Баку. Правда, когда намечавшийся поначалу план эвакуации на пароходе «Севан» таинственным образом срывается, Анастас Микоян договаривается с дашнаками во главе Татевосом Амировым и они предоставляют свой пароход «Туркмен», на котором и вскоре начались необычные приключения. Так Микоян далее вспоминает: «Когда наконец «Туркмен» отчалил от пристани и вышел из бакинской бухты, я подошел к Степану Шаумяну и сказал, что капитаны всех пароходов имеют предписание идти в Петровск, куда эвакуировалось правительство Центрокаспия и где орудовал Бичерахов. Чтобы уйти от опасности, я предложил Шаумяну уговорить капитана «Туркмена», пользуясь покровом ночи, постепенно отделиться от каравана и взять курс прямо на Астрахань. (выходит Шаумян не знал, что его и его товарищей вновь хотят передать тем, кто их ранее осудил, т.е. эсерам-И.Н.).
Поначалу капитан судна соглашается, но взбунтовалась команда, которая не пожелала отправляться к большевикам. Таким образом «Туркмен» берет курс на Красноводск». Далее Микоян вспоминает: «Утром 16 сентября «Туркмен» был остановлен на рейде Красноводска баркасом «Бургас» с военными. Шаумян собирает всех в кают-компании и заявляет, что нас будут арестовывать, и поэтому нужно спуститься вниз, чтобы смешаться с пассажирами, попытаться проскочить через контроль, пробраться в город с тем, чтобы добраться потом до Астрахани или до Ташкента. Все прошли два пункта проверки. Когда я подошел к третьему пункту проверки, - пишет Микоян, - кто-то меня схватил за плечо и сказал: «Идите за мной». Все обернулись и посмотрели на меня. Среди беженцев были провокаторы, знавшие наших товарищей, которых полиция задержала и препроводила на «Вятку». Вскоре число арестованных достигло 35 человек. Их поместили в арестный дом». Позже, как пишет Микоян, часть арестованных была переправлена в ашхабадскую тюрьму (7). И здесь всплывает версия о цифре «26» на основе списка якобы обнаруженного у арестованного бывшего комиссара по военно-морским делам Бакинского Совнаркома Г.Корганова, выполнявшего во время нахождения комиссаров в Баиловской тюрьме в Баку функции тюремного старосты (Сурен Шаумян утверждает, что старостой был Зевин-И.Н.) и, по которому, как пишет Микоян «он раздавал провизию арестованным, принесенную нам товарищами с воли». Микоян пытаясь оправдаться, почему не оказался в списке т.н. «26», пишет: «Именно потому, что в Баку я арестован тогда не был, фамилии моей не было ни в упоминаемом выше списке тюремного старосты, ни в аналогичном списке, опубликованном в газетах, по которым позднее, в Красноводске, были арестованы бакинские комиссары» (7). Однако может возникнуть вопрос, как оказался тогда в составе комиссаров командир дашнакского отряда Татевос Амиров, имя которого вообще не было в списке Корганова и на судне которого комиссары оказались случайно? Об этом пишет в своих воспоминаниях свидетель тех событий Ольга Шатуновская, возглавлявшая бюро по печати в Бакинском Совете народных комиссаров: «Татевоса Амирова не было в сухарном списке, но …и его тоже прихватили как командира отряда». Так что он тоже погиб» (11). Микоян также признает, что имя Т.Амирова не было в списке Корганова (7). Вообще, что касается списка Корганова, то такая ситуация маловероятна, так как просто не верится, чтобы комиссар по военно-морским делам Бакинского Совнаркома, имевший за плечами ни один год подпольной деятельности, не знал элементарных методов конспирации и при задержании комиссаров в Красноводске обязательно бы уничтожил список, если бы таковой был в действительности. Но тогда возникает вопрос, почему Микоян не предъявил правительству в Красноводске официальное письменное разрешение, полученное им от правительства «Диктатуры Центрокаспия» на эвакуацию комиссаров из Баку? Похоже, в случае со списком Корганова мы имеем дело с обычным историческим мифом, который с легкой руки Микояна к сожалению на протяжении долгих лет кочевал из одного издания в другое. Наконец хотелось бы обратить внимание на эпизод расставания с Шаумяном, описанная Микояном в самых лучших традициях мемуаров советских партийных лидеров: «Шаумян, отведя меня в сторону, сказал: "Вас освободят - ты вместе с Суриком и Левой (Сурен и Левон-сыновья Шаумяна-И.Н.) постарайся пробраться в Астрахань, оттуда - в Москву, встретишься с Лениным, расскажешь ему обо всем, что здесь с нами произошло. Я ответил, что, конечно, все это сделаю». Однако Микоян так и не выполнил последней просьбы своего учителя. Как видно из мемуаров, во время свою первой встречи с Лениным в октябре 1919 года, к которой, по его собственному признанию, он готовился с большим волнением, Микоян ни разу не затронул вопрос о судьбе Шаумяна и его соратников, видимо посчитав перевернуть очередную темную страницу своей биографии (7). Сегодня существует версия, которая была предложена заместителем главного редактора еженедельника «Российские Вести» Станиславом Тарасовым о том, что уже в Красноводске «начальник отряда генерала Бичерахова, он же начальник контрразведки генерал-майор Алексей Мартынов (сын атамана уральского казачьего войска, кавалер Ордена Святого Георгия, полный Георгиевский кавалер «солдатского» Георгия с «пальмовой веткой»-И.Н.), во время допросов предложил Микояну сотрудничество - сделку: жизнь в обмен на помощь в отборе среди беженцев всех комиссаров. Согласно версии Тарасова благодаря помощи Микояна все комиссары были задержаны и преданы суду. По окончании следствия все 26 были приговорены к смертной казни через расстрел, а Микоян отпущен под честное слово не заниматься больше антиправительственной деятельностью. По свидетельству генерала Алексея Евгеньевича Мартынова, Микоян оказал неоценимую помощь следствию. Генерал Мартынов сдержал свое слово офицера, хотя до конца своих дней, сидя под Сан-Франциско, еще долго рассказывал своим друзьям об этой истории»(7). В целом данная версия не лишена оснований, хотя и требует тщательного расследования, также как и версия о переброске англичанами некоторых комиссаров во главе с Шаумяном в Индию. В советской историографии прочно утвердился тезис о том, что в расстреле бакинских комиссаров активное участие принимало английское командование. Интересно, что Микоян решил самостоятельно заняться расследованием английского следа в деле комиссаров. В своих мемуарах он пишет: «Архивы английских властей в Индии могли бы дополнительно пролить свет на подлинный ход событий. Интересно, что соответствующие папки документов значатся в описи нынешнего Национального архива Индии (к которому 15 августа 1947 г. перешли архивы правительства вице-короля). С этим фактом случайно столкнулся мой сын Серго, находясь в научной командировке в Дели в 1969 и 1970 гг. Когда он попытался ознакомиться с этими документами, выяснилось, что соответствующих папок в архиве не существует - они либо изъяты, либо уничтожены»(7). По поводу данных строк из воспоминаний Микояна в газете «Морнинг стар» от 2 октября 1978 года была опубликована статья английского исследователя Брайана Пирса под названием «Дорога на Баку», где он опровергает данный факт. Так Пирс пишет, что он обратился к дирекции Индийского национального архива с запросом насколько достоверно это печатное заявление А.Микояна на страницах его мемуаров «Дорогой борьбы» ( данное заявление Микояна находит также отражение в другой его работе «Так было»-И.Н.). От дирекции архива была получен ответ: визит С.Микояна из СССР не зафиксирован, как и запрос на дело 26 бакинских комиссаров. Пирс также пишет, что он обращался за разъяснением к Микояну-старшему, но ответа не получил (1). Почему Микоян решил обратиться в индийские архивы? Интересно, что могло беспокоить А. Микояна, члена Президиума Верховного Совета СССР, человека преклонного возраста, которому 1970 году исполнилось 75 лет? Ведь существовала официальная историческая версия о том, что все т.н. комиссары были расстреляны в 1918 году, а тела их похоронены были 8 сентября 1920 года в Баку. Видимо ответ на этот вопрос знал только сам Микоян, унеся её собой в могилу. В августе 1966 г. Микоян получил письмо от сына английского генерала У. Маллесона, главы Британской Военной миссии в Закаспии 1918-1920 гг, фамилия которого наиболее часто всплывало в связи с делом комиссаров. Маллесон-младший, подполковник королевского военно-морского флота в отставке, писал: «Более чем по одному случаю Вы ставили в вину британскому военному командующему на Юге планирование этого массового убийства. Человек этот был моим отцом - генерал-майор сэр Уилфред Маллесон (умер в 1946 г.). Хочу заверить, что из всего им когда-либо рассказанного мне вытекает его полная невиновность в этом. Насколько ему было известно, это задумали и исполнили сами белогвардейцы. Пишу Вам потому, что не хочу, чтобы Вы до конца жизни думали, что мой отец организовал убийство ваших товарищей» (7). Обнаруженные в Индийском Национальном архиве телеграммы, датируюмые 24 и 30 сентября 1918 г., где отражена переписка между генералом Маллесоном и начальником генерального штаба английских войск в Индии генералом Симлом, подтверждают, что Красноводское правительство, отдав приказ о расстреле комиссаров, поставило английское командование уже перед свершившимся фактом. Из тех же телеграмм мы узнаем, что несколько человек ( в телеграмме от 23 сентября указывается 5 или 6, а в телеграмме от 24 сентября 3 человека) «не представляющих особой важности» было оставлены в живых (1). Как видно из архивных документов именно этих, «не представляющих особой важности», в феврале 1919 года предлагалось большевикам обменять на арестованных английских офицеров и их миссию во Владикавказе (13,3 (об)-4). Среди тех, кого обменяли был также А.Микоян, который пишет в воспоминаниях, что после освобождения в марте 1919 года вернулся в Баку (7). Есть и другие любопытные факты. Так 22 августа 1935 года первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана М.Д.Багиров направляет письмо Микояну с просьбой о предоставлении некоторых материалов и своих заметок по истории так называемой Бакинской коммуны. Микоян неохотно пошел на это, явно скрывая наиболее серьезные из них. А до этого, в августе 1934 года он вообще отказывался быть редактором альбома о 26 бакинских комиссарах и в письме Багирову категорически заявил: «Редактором себя считать не могу, и поэтому редактором меня не считайте и о моем редактировании в альбоме ничего не писать» (3). Интересно, что когда в 1948 году в «Литературной газете» вышла статья Левона Шаумяна, посвященная 30 летию расстрела Бакинских комиссаров, где была вычеркнута фамилия М.Азизбекова, М.Багиров, видимо понимая откуда дуют ветры, в своем письме от 25 марта 1949 года поставил об этом в известность также А.Микояна (ранее подобное письмо было направлено Сталину). Однако реакция Микояна выразилась лишь в оставленной им на письме пометке, что ознакомился с ним (4,412). Позже академик Пюстаханум Азизбекова вспоминала: «Помню, когда в начале 70-х годов была опубликована первая книга мемуаров «Дорогой борьбы», её автор А.Микоян обратился ко мне с предложением выступить с рецензией. Я отказалась: не все проблемы истории Бакинской коммуны прояснены, решены до конца» (3). Таким образом роль Микояна в судьбе так называемых 26 комиссаров весьма запутана и наверное это «белое пятно» когда-нибудь будет стерта. Ведь, неслучайно Сталин частенько одаривал Микояна эпитетами, отражающими его нравственный облик, напоминая последнему о возможности вернуться к Бакинскому периоду его «революционной» деятельности с весьма серьезными намерениями. Выступая в 1957 на партийном собрании завода «Красный пролетарий», Микоян вынужден был признать, что Сталин вызвал его к себе и сказал с угрозой: «История о том, как были расстреляны 26 бакинских комиссаров и только один из них – Микоян – остался в живых, темна и запутанна. И ты, Анастас, не заставляй нас распутывать эту историю» (5,183). Ильгар Нифталиев Список использованной литературы: 1.Азизбекова П. Мифы и исторические реалии. Газ. «Бакинский
Рабочий», 1990, 21 сентября. источник материала: http://www.vesti.az/news.php?id=32098 |
Микоян Анастас Иванович |
|||||
| <<на Главную [[ [[ <<на Главную дополнительные материалы[[ <<на Главную Персоналии | ||||||
