Элла МИТИНА. ЛЕНИН ВСЕГДА ЖИВОЙ...

Збарский Борис Ильич (Бэр Элиевич). Родился 27 июля 1885 года. Биохимик, академик АМН СССР (1944), Герой Социалистического Труда (1945). Окончил Женевский (1911) и Петербургский (1912) университеты. В 1918 году совместно с А.Н. Бахом основал Химический институт им. Л.Я. Карпова, а в 1920 году - Биохимический институт Наркомздрава РСФСР. С 1930 года - директор Института питания и заведующий кафедрой Второго Московского медицинского института. С 1934 года профессор Первого Московского медицинского института и заведующий лабораторией биохимии Всесоюзного института экспериментальной медицины. В 1945-1952 гг. руководил Лабораторией биохимии рака АМН СССР. В 1949 г. руководил советскими медиками, бальзамировавшими тело болгарского вождя Димитрова. Написал несколько книг по онкологии и пособие «Мавзолей Ленина». Лауреат Государственной премии СССР (1944). Награжден орденами, в том числе тремя орденами Ленина, а также медалями. Умер в 1954 году.

 

ЛЕНИН ВСЕГДА ЖИВОЙ... (К 80-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ)

Нынешние выборы в России в Государственную думу в очередной раз показали: когда политическим деятелям нечего сказать о насущных проблемах в обществе, то сразу появляется вечно актуальный вопрос - хоронить Ильича или не стоит?
Нынешние выборы в России в Государственную думу в очередной раз показали: когда политическим деятелям нечего сказать о насущных проблемах в обществе, то сразу появляется вечно актуальный вопрос - хоронить Ильича или не стоит? У нас, как известно, чего ни хватишься - ничего нет, а вот такой «сувенир» есть. Превращением покойного Владимира Ильича, умершего 21 января 1924 года, в мавзолейную мумию занимались вполне конкретные люди - профессора Владимир Воробьев и Борис Збарский, причем последний посвятил этому практически всю свою жизнь. Впоследствии его старший сын Илья, продолжил дело отца. Как сложилась судьба Бориса Ильича Збарского? Как возникла идея мумифицирования тела вождя? Об этом - в интервью Виктора Борисовича Збарского, сына Бориса Ильича. На интервью Виктор Борисович согласился с огромным трудом, и наш разговор начался с настоятельных просьб ничего не расспрашивать об отце и брате. «Знаете, - сказал он, - когда началась перестройка, то оказалось, что самая большая сволочь в нашей стране - это Збарский. Такие были чудовищные публикации, что я даже хотел пару раз подать в суд, но мне сказали, что газеты только этого и добиваются, ведь шумиха увеличит им тиражи».

— Так, может быть, мы расскажем правду?
— Не хочу я ничего. У меня есть только одно желание - чтобы все всё забыли. Как говорится, давайте похороним своих мертвецов.
— Но вот главный мертвец-то как раз и не похоронен. Кстати, а как вы к этому относитесь?
— До этого чучела мне нет дела. Конечно, его давно нужно закопать, но все это чистая политика. Путин точно не закопает. Если уж Ельцин не рискнул, то он и подавно на это не пойдет.
— Что за человек был ваш отец?
— Он был прекрасный человек и прекрасный отец. С этой точки зрения я и хочу о нем вспоминать. А дальше? Он был человек своего времени, хотел жить, как и все остальные люди, и имел возможность застраховаться, чтобы его никогда не посадили и не расстреляли. Его участие в работе над бальзамированием тела Ленина дало ему возможность прожить более или менее спокойно 29 лет. Но, в конце концов, и это ему не помогло. И когда всех евреев в 1951 году стали хватать, его вместе с мамой тоже арестовали.
— А каково было вам всю жизнь быть сыном этого человека?
— Очень хорошо. Ну, кроме, конечно, тех двух лет, когда мама с папой были в тюрьме. В этот период я некоторое время жил в Тбилиси, но когда там начались еврейские погромы, меня за еврея не принимали, потому что у них были свои грузинские евреи, а я вроде бы для них был русский. А когда умер Сталин, мне опять стало хорошо.
— Сколько вам было лет, когда умер ваш отец?
— Двенадцать с половиной.
— Как сложились у вас отношения с вашим старшим братом Ильей Борисовичем?
— Нормально. Ему сейчас уже 90 лет. И он, представьте, еще читает лекции. Илья - крупный ученый. У него масса учеников, и он по сей день пользуется огромным уважением.
— Поговаривают, что он антисемит.
— Никакой он не антисемит. Он своеобразный человек и таким был всегда. Не думаю, что все, о чем он пишет в своей книге «Объект № 1», - правда, но, как говорит моя жена, Илья Борисович всю жизнь мечтал о том, как он скажет, что всегда знал цену этой партии, и когда такая возможность представилась, все слова у него писались автоматически. Он не антисемит, проще сказать, что он не считает себя евреем.
— Из какой семьи происходил ваш отец?
— Из ортодоксальной еврейской, но религиозным отец не был. Еще гимназистом он начал заниматься революционной деятельностью, был членом эсеровской партии. Его семья жила в Каменце-Подольском на границе с Польшей, откуда через знакомых контрабандистов отец переправлял подпольную литературу. Его двоюродная сестра Дора Двойрис была известной революционеркой. Она познакомила его с Гершуни и другими революционерами. И он даже хотел вступить в боевую организацию Азефа, но тот ему так не понравился, что отец эту мысль оставил. Два брата моего отца тоже стали революционерами. Младший, Янкель, был коммунистом, его в 1918 году на Урале убили зажиточные крестьяне. Старший, Абрам, жил в Испании, был социал-демократом, его расстреляли франкисты.
— Вы говорите, что родители вашего отца были религиозными людьми. Но как получилось, что все трое детей стали революционерами?
— Моя бабушка была из семьи любавичских хасидов. Она познакомилась с моим дедушкой, как и положено, в день свадьбы. Когда они поженились, ей было 15 лет, а ему - 17. Она была богатая, поэтому ей следовало выйти замуж за знатного. Збарский был знатный. Но в первую же ночь выяснилось, что молодой муж болен туберкулезом. Мой прадед, отец бабушки, был возмущен этим известием и стал требовать, чтобы брак расторгли. Но бабушка проявила характер и сказала, что раз уж поженились, то разводиться она не собирается. И почти все свое огромное приданое - а прадед был купцом первой гильдии - она истратила на лечение мужа, повезла его в Европу и подарила дедушке десять лет жизни. Они успели нажить трех детей. Дед хотел учиться, потому что за спиной у него был только хедер. Бабушка помогла ему сдать экзамены и практически вместе с ним прошла курс русской гимназии. Дедушка и бабушка почти полностью порвали со своей средой, детей в семье растили в европейском духе. Отец окончил Женевский университет, стал химиком. Еще до революции он стал профессором и многого достиг в науке.
— Кому пришла в голову идея забальзамировать Ленина?
— Коротко в двух словах история вопроса такова. В Киеве в 1910-х годах прошлого века был анатом Мельников-Разведенков, весьма колоритная личность - маленький, почти без носа. Он разработал методику для сохранения препаратов - рук, ног, других частей тела с тканями вместе. Мельников-Разведенков дружил и работал с другим анатомом, Владимиром Воробьевым, который у себя в Харькове тоже использовал эту методику. Когда умер Ленин, начались дискуссии, как сохранить «отца всех народов». Ведь разве можно было его просто закопать?! В Москве предлагались всякие фaнтастические проекты. А Воробьев кому-то в кулуарах сказал: «Нужно применить нашу методику, слегка ее подработать, и вот вам способ сохранения тела». Стукачество уже тогда было сильно развито, и через полчаса высказанное Воробьевым предположение было известно в Харьковской ЧК. Оттуда дали телеграмму в центр. Воробьева вызвали в Москву. И он остановился у моего отца, с которым был знаком и дружен, несмотря на 15-летнюю разницу в возрасте. Воробьев рассказал отцу, зачем его вызвали в Москву. Отец был биохимик и никакого отношения к этой проблеме не имел, поскольку это чистая анатомия. Но он сразу понял, что сделать это реально, и, думаю, рассуждал так: «Стоит рискнуть, потому что причастность к такому грандиозному проекту даст возможность нормально существовать в Советской стране». Отец был очень честолюбивым человеком, ему, наверное, хотелось славы. Председателем комиссии по похоронам Ленина был Дзержинский. Отец прорвался к нему через кого-то из знакомых наркомов и изложил идею бальзамирования. При этом нужно было еще уговорить Воробьева, который очень боялся браться за это дело, но моему отцу, обладавшему сильным даром убеждения, все-таки удалось добиться его согласия. Пришли они в Мавзолей через два-три дня после того, как туда поместили Ленина. Был жуткий мороз. Потом кто-то из ассистентов Воробьева вспоминал, что отец, увидев труп, чуть сам не умер.
— Как после этого развивались события?
— После того как бальзамирование тела было закончено, Воробьев уехал к себе в Харьков и больше этого дела не касался. Дальше практически тридцать лет всем руководил отец - почти до конца жизни. Оба ученых за бальзамирование Ленина были щедро награждены правительственными наградами и денежными подарками. Причем Воробьев во всех упоминаниях об этой работе шел в списке первым, а отец вторым. Но почему-то сейчас никто про Воробьева не вспоминает. Все помнят только Збарского.
— Вы когда-нибудь с отцом обсуждали тему тела Ленина?
— В политическом смысле? Никогда. Я думаю, что он никогда и ни с кем этого не обсуждал, зная, что у стен есть уши. Когда его в 1951 году взяли, то на допросах ему давали почитать все, что говорилось в его квартире.
— А что ему вменялось в вину?
— Как что? Буржуазный национализм, антисоветская деятельность - всякая белиберда.
— Могло ли решение вашего отца участвовать в бальзамировании Ленина быть продиктовано соображениями собственной безопасности?
— Да, к этому были основания. Ведь отец был правым эсером, депутатом Учредительного собрания от эсэровской партии, которое разогнали в 1918 году. Тогда отец выступил в печати, объясняя своим избирателям, что их партию уничтожили большевики. Газеты с его публикациями многие годы лежали, где надо. Мне об этом стало известно из материалов дела отца, которое мне удалось прочесть 10 лет назад.
— Что вас особенно раздражает в публикациях о вашем отце?
— Что эти придурки не знают истории и демонстрируют дикую необразованность. Я помню, в конце 80-х в «Московском комсомольце» была напечатана статья про Ленина, в которой сообщалось, что, мол, в 40-е годы, когда еще не было железного занавеса, в Мавзолее побывала делегация американцев. Они усомнились: «Мы думаем, что это муляж, чучело, набитое соломой». И тогда Збарский, чтобы доказать, что это не так, взял Ленина за нос, покрутил и сказал: «Ну, смотрите, какой же это муляж!» Эту чушь я читал собственными глазами. Как вы себе это представляете? Збарского бы расстреляли на следующий день. Нет, опять Збарский, всюду Збарский, он и такой, и сякой. Потому что Владимир Петрович Воробьев был умный человек - уехал и сказал: «Все, я знать больше ничего не хочу». Правда, и на его имени впоследствии спекулировали: писали, что его смерть в 1937 году во время операции была неестественной, что его, мол, убили. Его оперировали под общим наркозом, после которого он не проснулся. Он был уже немолодой человек, за 60.
— О методике сохранения тела Ленина знали, наверное, немногие люди? Не боялись ли власти, что если с вашим отцом что-нибудь случится, то просто некому будет сохранять тело?
— Боялись. Поэтому, когда умер Воробьев, было принято постановление о том, чтобы все было записано и чтобы были обучены еще несколько сотрудников. Вот тогда и брата Илью взяли в Мавзолей, хотя ему было всего 24 года.
— А как ваши дети относятся к истории вашей семьи?
– С гордостью. Даже внукам и то интересно. И сейчас я могу сказать: если бы тогда, 80 лет тому назад, я оказался на месте отца, то поступил бы точно так же, как и он.

источник: http://www.alefmagazine.com/pub140.html